Берег Волги, 30 км от Ярославля. Поселок городского типа. Красный Профинтерн называется. Почему бы ярославскому поселку не называться Красный Профинтерн? И вдруг… Нет, не галлюцинация. Это действительно замок. Огромный, причудливый, мрачный — и грустно-несуразный в своей готической роскоши. Сюда бы классическую русскую усадьбу с колоннами, флигелем и мезонином, с вишневым садом и босоногими селянками. А тут — башня с бойницами, островерхие крыши, галереи, балкончики…
Вот такое заморское чудо построил русский архитектор по фамилии Лермонтов. Построил перед Первой мировой войной для ярославского купца с простонародной фамилией Понизовкин и для его молодой жены, чье имя столь же экзотично, как и сам замок: Роза Бурсиан.
Замок для дурака
Архитектурные причуды не редкость в России — что в современной, что в дореволюционной. Но и сейчас, и тогда они расценивались вполне однозначно. Лучше всего выразилась Варвара Алексеевна, мать миллионера Арсения Морозова. Арсений, двоюродный племянник знаменитого Саввы Морозова, в конце XIX века построил в Москве, на Воздвиженке, роскошный особняк в неомавританском стиле. И что на это сказала его матушка? «Раньше я одна знала, что ты дурак, а теперь вся Москва будет знать!» — Варвара Алексеевна была дамой гневливой и острой на язык.
Впрочем, судьба эклектичных московских владений семейства Морозовых (Воздвиженка, 16 и Спиридоновка, 17) оказалась благополучной. Нынче они в высокой государственной собственности: в первом — Дом приемов Правительства РФ, во втором — Дом приемов МИД.
А не менее роскошный замок в Красном Профинтерне едва не погиб — то ли в силу удаленности от присутственных мест, то ли в силу неких загадочных обстоятельств. Ибо загадок с ним связано столько, что историки до сих пор разобраться не могут.
Каприз купца Понизовкина
«Каприз» на профессиональном языке архитекторов — «забавное или экстравагантное здание, либо здание, предназначенное для иных нужд, нежели те, на которые указывают его конструкция или внешний вид».
У Никиты Понизовкина случился как раз такой «каприз». Захотелось романтичному купцу Понизовкину построить в деревне Гузицыно замок. Оксюморон, одним словом.
Пригласили знакомого архитектора — Николай Лермонтов уже построил для семьи Понизовкиных особняк в Ярославле. Надо заметить, что в XIX веке купцы Понизовкины были одной из первых династий русских капиталистов. Сказочно разбогатели на производстве патоки и химических продуктов. Так что наследник династии мог себе позволить любой каприз.
Архитектор Лермонтов создал внушительное произведение — замок из средневековых баллад с элементами модерна. На внутреннюю отделку заказчик тоже денег не пожалел. Легенды о внутреннем убранстве, дошедшие до наших дней, следует делить надвое, но представление о масштабах роскоши они дают: «Каждая комната была отделана разным материалом: одна — шелком, другая — бархатом, лестницы были все из драгоценного металла…», — рассказывают современные селяне, не моргнув глазом.
О богатстве хозяев дореволюционные гузицынские обыватели могли судить по рассказам обслуги, но в основном любопытствовали издали и питались слухами о диковинном особняке. Слухи росли и обрастали подробностями, частично верными.
Колонны, широкая парадная лестница, затейливо расписанные потолки и прекрасный зимний сад — это все правда. И то, что вестибюль был оформлен в модном тогда в столицах, но совершенно невообразимом в ярославской глубинке египетском стиле. Рельефы, картуши и колонны сохранились до сих пор, и даже не в самом плачевном состоянии, и все же некогда помпезный египетский зал напоминает подвергшуюся осквернению гробницу фараона.
Три поколения купцов Понизовкиных исправно поставляли местным жителям пищу для пересудов. Селян можно понять: Понизовкины всегда были странными и таинственными. А тут еще наследник Никита женился и построил заморскую диковину — и в представлении местных все детали сложились в стройную картину.
Картина выглядела так: богач женился на ослепительно красивой француженке по имени Роза и для нее, чтоб по родине не тосковала, выстроил не обычную усадьбу, а дворец с башнями. Благородная француженка, изысканная ностальгия и замок-подарок от мужа. Красивая сплетня настолько похожа на правду, что даже сейчас в интернете попадается эта версия — с реальностью, однако, связанная мало.
Вся правда о любви
Никита Андреевич Понизовкин, хозяин замка, происходил из купеческой династии ярославских заводчиков патоки и химических продуктов. Фамильным делом занялся еще в юности и к тридцати считался завидным женихом. Настолько завидным, что о приданом мог не волноваться и богатой наследницы не искал — женился в 1908 году по любви на 24-летней москвичке Розе Бурсиан, происходившей из семьи обрусевших саксонских немцев. Это к вопросу о воображении гузицынских обывателей, записавших Розу «француженкой».
Роза и Никита познакомились, скорее всего, в Московском автомобильном обществе, членство в котором было весьма модным в начале века. А что до замка — вряд ли он был призван напоминать Розе о забытой родине предков, скорее он демонстрировал достаток и небанальные вкусы хозяев, а также фантазию архитектора Лермонтова.
Роза родила Никите Андреевичу дочь Татьяну и сына Андрея, но так и не успела пожить в «своем» готическом дворце: едва замок подвели под крышу, супруги развелись и поделили детей. Роза с дочерью уехала в Москву, Никита Андреевич с сыном остался в Ярославле.
Исследователь Александр Пенкин, автор книги «Никиты Понизовкина сыновья. Из истории рода», после долгих поисков нашел документ, объясняющий развод вроде бы благополучной пары. Брак был расторгнут по самой банальной причине: «прелюбодеяние», как говорилось в документе. Виновник — не прекрасная Роза, а вольнолюбивый и любвеобильный Понизовкин.
Розе было дано право вступить в новый брак. До революции Роза Бурсиан этим правом не воспользовалась, работала учительницей русского языка, после революции стала библиотекарем. Позже «француженка» наконец нашла нового мужа, бросила работу и сделалась домохозяйкой.
Никите же была назначена семилетняя епитимья, которую он, впрочем, проигнорировал. После развода он отдался работе, три года умножал свои капиталы, и заодно нашел новую супругу. А потом — пришли красные, и настал конец благополучию ярославского капиталиста.
И Никита Понизовкин пропал — надо сказать, не первым в своем роду.
История старинная, детективная
«Мой муж — ярославский первой гильдии купец Никита Петров Понизовкин … в мае месяце 1867 года отправился с места жительства в Санкт-Петербург, а оттуда за границу. С тех пор до настоящего времени не возвратился. Сведений о его отсутствии мы никаких не имеем и предполагаем, что он, имея преклонные лета, не находится уже в живых», — писала в Ярославский окружной суд Анна Васильевна, бабушка будущего хозяина гузицынского замка, тоже названного Никитой в честь пропавшего деда.
Следует заметить, что загадочно пропавший супруг был не просто первой гильдии купцом. Никита Петрович Понизовкин был человеком легендарным. В 1830-е годы он, будучи крепостным, по разрешению хозяина переехал в эти места, а в 1839 году открыл свой первый паточный завод в деревне Дурково. К середине 1840-х годов завод Никиты Петровича производил лучшую картофельную патоку в губернии. Объемы производства тоже были рекордные.
Из крепостной зависимости Никита Понизовкин выкупился в 1846 году, то есть до отмены крепостного права, что уже свидетельствует о незаурядности крестьянина. В 1849 году построил химический завод неподалеку от паточного завода. Завод вырабатывал «купоросное масло, купоросы зеленый и синий, кислоту соляную, нашатырный спирт, ярь медянку, соль гауберовскую…»
Никита Петрович и его заводы даже попали в мировую литературу благодаря стихотворению «Горе старого Наума» (имя главного героя, как водится, изменено). Автор — Николай Некрасов, поэт и помещик из соседнего с Понизовкиными имения.
Науму паточный завод И дворик постоялый Дают порядочный доход. Наум — неглупый малый…
В 1863 году «неглупый малый» Понизовкин стал купцом I-ой гильдии, а в 1866-м начал строительство нового химического и паточного завода в Гузицыно, на берегу Волги. Через год преуспевающий купец и глава большой семьи бесследно пропал.
Александр Пенкин, исследователь истории рода Понизовкиных, несколько лет изучал архивы, но достоверного объяснения загадки так и не нашел. По словам Александра, о странном исчезновении фабриканта в селе долго судачили, и эти зловещие слухи оказались весьма живучи: «Исследователи истории Понизовкиных приводили разные версии, одна загадочнее другой: по одной из них, Никита-старший пожелал удалиться от мирской суеты и постричься в монахи, по другой — он умер, но факт его смерти родня скрыла. А по третьей он и вовсе сбежал с молодой красавицей».
На этом народная молва не остановилась. Люди в селе шептались об очень странных гостях Понизовкина: мол, всех видели, кто к ним во двор входил, но никогда не видели, чтобы кто-то выходил. Да и в складских помещениях завода отыскивались потайные подполы и чердаки. Поговаривали, что Понизовкин был раскольником из секты бегунов, прятался на склоне лет от людей и властей, умер и был похоронен родней тайком где-то в саду. Домочадцы купца хранили молчание.
Тайная секта
«Не углубляясь в тонкости вероучения бегунов, отмечу, что единственным путем к спасению души они считали не только отчуждение от господствующей православной церкви, но и решительное непризнание над собой царской и всякой земной власти, — поясняет малознакомые понятия Александр Пенкин. При изучении истории рода Понизовкиных ему пришлось изучить и историю таинственной секты. — Борьбе с «антихристовым владычеством» они предпочитали пассивное неприятие: удаление от семейства и общества, а неподчинение гражданским законам и странничество считали своей религиозной обязанностью».
Вступающий в странничество уничтожал свой паспорт и шесть недель учился молитвам и таинствам. Затем его крестили заново — обычно ночью — и он уходил скитаться по большим дорогам. Наряду со странниками имелись в секте и так называемые «жиловые» члены, или странноприимцы, которые с виду сохраняли принадлежность традиционной церкви, но тайком принимали у себя странников — в убежищах с секретными выходами на чердаках, в подполах и огородах. Существовали целые деревни с тайниками, соединенными один с другим, с ходом, ведущим в сад или на большую дорогу.
Александр Пенкин добавил еще одну деталь, которая может иметь прямое отношение к загадочному исчезновению Понизовкина-старшего: на старости лет странноприимцы принимали «полное» странничество, а если болезнь не позволяла им уйти, единоверцы выносили их в лес или другое безлюдное место, чтобы там принять их в бегуны и дать им умереть в мире с совестью. Умерших обряжали в саван, заворачивали в чистую рогожу и ночью тайно хоронили в лесу или в поле. А бывало, что и в сарае или подполе дома.
Обычаи бегунов были хорошо известны на Ярославщине. Неудивительно, что исчезновение Никиты Петровича породило стойкие слухи о его связи с сектантами и о том, что умершего старика тайно зарыли в собственном саду.
Жена и сыновья Понизовкина на слухи никак не ответили, но дело отца-основателя успешно продолжили. В 1868 году был создан торговый дом «Никиты Понизовкина сыновья». По завещанию сыновья унаследовали основной капитал, а именно 2,5 миллиона рублей. В Гузицыно возвели паточный корпус, мастерские, здание паровых котлов, заводскую трубу. Кстати, большая часть заводских строений сохранилась и даже используется по назначению.
Что до хозяина гузицынского «каприза» Никиты Андреевича, внука пропавшего Никиты Петровича, недавно выяснились некоторые подробности последних лет его жизни. Приведем часть протокола партийного заседания 1918 года, обнаруженного Александром Пенкиным в архивах:
«Слушали: 1. О доме и имуществе Н.А. Понизовкина, сбежавшего в стан контрреволюции на Кавказе. Постановили: ввиду того, что бывший хозяин сбежал на Кавказ в стан контрреволюции, дом Понизовкина Н.А. занять коллективом и другими организациями. Немедленно провести в жизнь».
Возможно, что «кавказский стан контрреволюции» — еще один домысел. Достоверно лишь то, что Никита Понизовкин находился в ссылке в Тобольске, около 1936 года вернулся оттуда больной туберкулезом и вскоре умер. Похоронен в Москве, но где точно — неизвестно.
Дом без хозяина
После революции из дома Понизовкиных первым делом вынесли все ценные вещи — говорят (опять слухи?), кое-кому перепало даже наличное капиталистическое золотишко. А вот что делать с самим домом, местные жители так и не определились. Замок побывал школой, сельским клубом, библиотекой…
На балкон взгромоздили статую Ленина в человеческий рост, якобы зовущую жителей Гузицыно в светлое будущее. Это запечатлели фотографии 1930-х годов. Но Ленин, опасно балансирующий на балконной ограде, вызывал самоубийственные ассоциации, и статую перетащили на постамент перед домом. Покрашенный белой краской вождь мирового пролетариата довершил сюрреалистический образ и без того безумного особняка. А в 1945 году невзрачное Гузицыно переименовали в звучный Красный Профинтерн.
Примерно в то же время началось и разрушение дома. Воздушную систему отопления решили заменить на водяную, что оказалось крайне неверным шагом. В перестроечные времена всем было не до замка, а в 1990-е обанкротился старинный завод.
Дом без хозяина пришел в аварийное состояние — иными словами, окончательно превратился в заброшенный замок с привидениями, плесенью и паутиной. Почему на его восстановление не нашлось государственных денег — еще одна загадка.
Однако любителям мрачной романтики и архитектурных «капризов» свободно прогуляться по замку не удастся: недавно он был выкуплен в частную собственность, там ведутся ремонтно-реставрационные работы. Легально — нельзя, но можно поглазеть со стороны или договориться с охраной — особо страждущих иногда пускают внутрь. Только мы вам об этом не говорили.
Кстати, не далее как в прошлом году особняк Понизовкиных в Ярославле «реставрация» чуть не погубила — от полного разрушения «реставрационными бульдозерами» дом спасло только бурное негодование ярославских жителей. На Ярославщине память о таинственных, но очень родных купцах Понизовкиных оказалась не менее живучей, чем старинные слухи.
Предполагается, что к 2013 году в доме Понизовкиных в Красном Профинтерне откроется роскошный отель. По иронии судьбы, чем роскошней отель, тем меньше шансов у местных жителей туда попасть. А за таинственность бывшие гузицынские, а ныне краснопрофинтерновские обыватели могут по традиции отплатить зловещими и живучими слухами.
Впрочем, Александр Пенкин придерживается другого мнения: «Еще два года назад особняк был на грани исчезновения, и никого это не трогало! Теперь есть надежда, что особняк сохранится, сохранится и облик поселка. Гостинично-туристический комплекс может создать много рабочих мест, а для Красного Профинтерна это сейчас почти жизненная необходимость».
Вместо эпилога
Странный дом с несложившейся, почти человечьей судьбой. Зная историю построившей его семьи, иначе воспринимаешь причудливые руины провинциального «каприза». Возникает ощущение одиночества — стариковского, пронзительного. Все, кого дом когда-то знал, ушли в небытие, оставив после себя трагический след. А дом стоит. И не ждет исторической разгадки. Потому что наверняка ее знает.
